Юрий Догаев: магическая сила искусства в заповедном уголке Галилеи

Хотите уберечься от сглаза? Повесьте над своим рабочим столом  глиняную табличку с фигуркой жизнерадостного волшебника – и никакие темные энергии вашу ауру уже не пробьют! Даже если вы не суеверны и в душе посмеиваетесь над тем, что хамса (пятерня) якобы защищает от зависти, а подкова приносит счастье, вам все равно не удержаться от улыбки при виде лысеющего еврейского мага. Настроение улучшится, а что еще предохраняет нас от бед и несчастий, если не доброе расположение духа!

Вот уже час я торчу в студии израильского художника Юрия Догаева, мучаю его жену Лену, заставляя снимать с полок забавные фигурки клейзмеров и хасидов, свитки с пейзажами Иерусалима (о, как сияют в лучах заходящего солнца золоченые башни!), и никак не прерву фотосессию. И хотя в Галилее вот-вот стемнеет и давно пора в неблизкий  обратный путь, я не в силах прервать безмолвный (щелкает только затвор камеры) диалога с этими сказочными человечками на  глиняных ногах. От работ Юрия Догаева исходят какие-то волшебные флюиды, наполняющие все твое существо светлой радостью.

- Где же вы учились, Юра?

- Здесь, в Галилее!

- У кого?

- Юра вообще-то офицер-подводник, - уточняет Лена Догаева. – Что же касается творчества, то он – художник-самоучка.

За окнами студии слышны крики друзских мальчишек. 

Живут Догаевы в поселке Гита. 

Уверена, название этого поселка вы слышите впервые, а жаль: в начале 90-х его возродили наши земляки, благодаря чему Гита считается «русским» центром Западной Галилеи. Расположен  поселок на фоне девственной природы.

Мастерскую Догаевы арендуют у соседей из друзской деревни Джат – цитадели кадровых офицеров ЦАХАЛа и полиции. 

В таком экзотическом уголке – да еще и при столь темпераментных соседях и я, пожалуй, с головой бы погрузилась в творчество. Атмосфера предрасполагает.

Долгий путь к себе

  

Юрий и Лена Догаевы репатриировались из Донецка в 1990 году. Поселились в Хайфе…

По специальности Лена – инженер-электрик, Юра – судотехник-судомеханик. Офицер-подводник, Догаев 10 лет прослужил на Дальнем Востоке на советской атомной подлодке: в общем и целом три года  провел под водой. Самый продолжительный рейс длился четыре месяца.

- Ходили мы в Сомали, - вспоминает Юрий Догаев. – В период «холодной войны» советские подводники занимались слежением за американскими авианосцами, так сказать, «сопровождением».

- Клаустрофобией вы, конечно, не страдаете. Какие ощущения испытывает человек, вынужденный месяцами находиться в закрытом пространстве?

- Разные… Что касается меня, то я был командиром атомного отсека.

Догаев – человек немногословный. Мужа дополняет Лена. По ее словам, в дни аварий на подлодке Юре нередко приходилось работать по щиколотку в радиоактивной воде.

За три года до наступления «пенсионного» возраста Юрий  комиссовался.

Снова оказавшись в родном Донецке, Юрий, во-первых, познакомился с красавицей Леной и влюбился навсегда, а, во-вторых, увлекся чеканкой - в те годы на Украине котировалась чеканка ручной работы.  Впрочем, первую свою «картину» Догаев сотворил еще на подлодке: выдавил узоры шариковой ручкой на фольге.

- А потом долго думал над тем, чем бы «чеканку» зачернить, - вспоминает Юрий. – В конце концов использовал для этого олифу. Развел в своей каюте костерчик, подержал фольгу над огнем – олифа почернела.

В Донецке случай свел Юрия с мастерами чеканки: они работали по соседству с предприятием, на которое он устроился.

- У меня был получасовой перерыв – его я проводил у соседей, - вспоминает Юрий. – Сотрудники обедают и расслабляются, а я учусь.

Творчеством Догаев занимался по ночам (в конце 70-х частное предпринимательство в СССР каралось законом), а днем работал в объединении «Рембыттехника».

- Медь и азотную кислоту покупал подпольно – не было таких материалов в свободной продаже, - вспоминает Догаев.

- Нужно было видеть выражение лица моей мамы, когда однажды она вошла в ванную комнату, а ванна наполнена кислотой, - смеется Лена.

Поначалу Догаев занимался чеканкой для души («Очень понравилось это дело», - признается он). А потом зять как-то озадачил Юру вопросом: «Почему бы тебе не продавать свои работы?»

- Я оторопел: «Как?! Частная торговля запрещена…» - вспоминает Догаев.

«Не дрейфь! – воскликнул зять. – Моя сестра работает в магазине,   чеканщики приносят ей свои изделия, а клиенты их раскупают».

Однажды зять заехал за Юрием, вытащил из дому и заставил пройтись со своими чеканками по улицам Донецка.

- Я захватил с собой лишь пару работ, - вспоминает Догаев, - но в первой же точке (кажется, это была аптека) их купили.

Со временем клиентура расширилась настолько, что за день Юрий  зарабатывал 250 рублей.

- Я работала инженером и получала 150 рублей в месяц, - уточняет Лена.

  

Юрию приходилось работать на себя и на того парня: на предприятии Догаев брал ночную 12-часовую смену, за которую полагались два отгула. Возвращался домой в 7 часов утра и прежде, чем вырубиться, успевал на 10 утра завести будильник. Вставал и брался за дело.

  

- Семь лет я занимался чеканкой, - рассказывает Юрий. – Однажды  соорудил из колеса телеги люстру со свечами: коленопреклоненный цыган играет на гитаре, цыганка танцует, несколько человек подпевают…

Фантазия властно вела Юрия в призрачные дали. Однажды ему захотелось воплотить в металле Диану-охотницу, в другой раз - мужчину с трубкой, над которой вьется дымок.

- А потом мода на чеканку прошла, - констатирует Юрий, впрочем, без малейшего сожаления.

Однажды тесть купил на городском рынке искусственные цветы – такие красивые, что домашние спутали их с живыми.

- Я разобрал на лепестки принесенную отцом Лены розу, внимательно посмотрел, из чего и как она сделана, - говорит Юрий, - и начал придумывать и мастерить собственные цветы. Мы забили своими розами все универмаги - привозили ведрами.

Теперь уже Юре помогали Лена и сын Женя.

Как только закон либерализовали, Догаев первым в Донецке открыл частный бизнес - мастерскую по ремонту холодильников. К тому моменту Юра и Лена мечтали об отъезде в Израиль: ведь только в своей стране можно будет полностью погрузиться в творчество. Готовились к репатриации со всей серьезностью. По вечерам мастерская превращалась в подпольный ульпан: иврит Догаевы изучали с друзьями (в настоящее время часть из них живет в Хайфе, часть в Канаде, остальные – в Кирьят-Гате). Мастерская на улице Челюскинцев в Донецке существует (согласно донесениям разведки) по сей день.

Начать с нуля

- Сразу после приезда я прошелся по израильским магазинам и приуныл, - вспоминает Юрий. – Чеканок полно, в том числе очень интересных, но всё это штамповка, а не ручная работа. И продают ширпотреб, естественно, за гроши. Получили мы «корзину абсорбции», за что государству большое спасибо, и пошли работать.  Меня по большому блату устроили в хайфский зоопарк. При этом сосед, работавший там уборщиком, предупредил: «Ни в коем случае никому не говори, сколько тебе платят, а то уволят». Днем я подметал дорожки между клетками и загонами, а по ночам реставрировал компрессоры для холодильников.

Зимой 1991 года грянула война в Персидском заливе.

- Сегодня мы вспоминаем ту войну с улыбкой, но тогда нам было не до смеха, - говорит Лена Догаева. – Родственников у нас в Израиле нет, приехали втроем: Юра, я и сын (Жене шел одиннадцатый год).

- Я на двух работах – дневной и ночной, - вспоминает Юрий. – То в зоопарке забуду коробку с противогазом, а то в мастерской по починке холодильников.

        

«Минус» (пресловутый овердрафт) углублялся с космической скоростью. Но Юрию снова улыбнулась изменчивая госпожа Удача: устроился рабочим на ювелирный завод. Лена тем временем бралась за любую черную работу, какая только подворачивалась…

На заре 90-х в борьбе за выживание многие художники, скульпторы, композиторы - люди искусства, прибывшие в Израиль на гребне  «большой алии», были вынуждены сменить профессию. Кто-то окончил курсы бухгалтеров, другие овладели компьютерной графикой…

Накатила депрессия: творчеством при капитализме (даже когда он в зачаточной стадии) жив не будешь. Даже если стоически продолжаешь  писать маслом, акварелью или гуашью, лепить, сочинять музыку –  некому продать свои работы, пусть и гениальные… И сколько дней сможет прожить семья на вырученные от торговли талантом деньги?..

Догаев пошел своим путем: начал присматриваться к имеющимся в Израиле материалам. Один из самых доступных по цене - глина. А вдруг?!

Однажды в выходные Юрий настолько увлекся, что просидел за работой двое суток.

- В воскресенье утром зашла соседка-израильтянка, - вспоминает Лена. – Увидела фигурку боцмана, которую Юра вылепил, и как закричит-запричитает: «Эйзе йофи!» («Какая красота!»).

- Немного успокоившись, соседка добавила: «Твои работы нужно продавать», - продолжает Юрий. – Надоумила!..

Роман Догаева с глиной состоялся: Юрий самозабвенно лепил фигурки представителей тех профессий, с которыми чаще всего сталкивался на «основной» (дающей возможность прокормить семью) работе. Так появился сантехник, официант… Покупали их владельцы оранжерей.

Затем Догаева вдохновила хамса, а позже он перешел на лепку глиняных свитков  с благословением дома и бизнеса… Но несказанный восторг у Юрия, конечно же, вызывали верующие в экзотических хасидских одеяниях. Вот кого Всевышний велел рисовать, лепить, отливать! Неисчерпаемая натура…

Как только в квартире Догаевых появились фигурки добродушных «харедим», в гости забежала соседка. «Какая прелесть! – воскликнула она. – Первой фигурку куплю я!»

- Пришлось нам с Леной начать поход по сувенирным и подарочным магазинам, - вспоминает Юрий.

Выхватывали работы Догаева все, кто наделен художественным вкусом и чувством юмора: из-под пальцев бывшего офицера-подводника обычно выходили настолько забавные фигурки, что при виде их губы сами растягиваются в беззаботную счастливую улыбку.

- Мы и не заметили, как начались звонки, - вспоминает Лена. – Откуда только к нам не приезжали за Юриными фигурками: из Иерусалима,  Цфата, Тель-Авива…

- Дело дошло до того, что тель-авивский агент по продажам  предложил мне выпускать фигурки партиями, чтобы экспортировать в  Америку, - рассказывает Юрий. – Пришлось нам с Леной обзавестись настоящей печью для обжига.

Израильские Нью-Васюки: мечты, мечты, где ваша сладость?

К тому моменту Догаевы успели купить небольшой домик в поселке Гита в Западной Галилее: в 1993 году здесь поселились несколько десятков семей репатриантов («В Сохнуте сказали, что Гита превратится в израильские Нью-Васюки», - вспоминает Лена).

От крупных населенных пунктов Гита оторвана – в начале 80-х этот поселок был основан с далеко идущими сионистскими целями: правительство Менахема Бегина призвало первопроходцев-патриотов «евреизировать» Галилею. А проще говоря – заселить с тем, чтобы в обозримом будущем евреи составили здесь большинство населения.

К 1987 году, однако, в поселке осталось всего две семьи: без нормальной подъездной дороги создать в такой глуши рабочие места невозможно, а люди (даже первопроходцы и пламенные сионисты) должны кормить свои семьи…

В течение четырех лет в Гите оставались две семьи – Шитриты и Коэны. О том, как им удалось выжить в полной изоляции от цивилизации, можно написать книгу…

Новую жизни в Гиту вдохнули в 1993 году выходцы из бывшего Советского Союза. Одними из первых перебрались в Галилею Догаевы:  в этом пасторальном уголке сам Б-г велел заниматься творчеством. 

Обустроившись на новом месте и получив заказы, Юра с Леной решили: работать соседям негде (нет в поселке даже продуктовой лавки и поликлиники). А что если создать рабочие места - открыть небольшое предприятие по производству глиняных сувениров?..

- Наемные работники заканчивают смену и идут домой, а мы с Леной торчим в мастерской до поздней ночи, - вспоминает Юрий. – Вроде бы и заказов немало, и плату за изделия получаем, а «минус» в банке  растет и прибыли – никакой, сплошные убытки. В чем дело?! Выбрали мы с Леной день, сели и давай считать-подсчитывать. Вот тут-то и выяснилось, что все заработки открытого нами предприятия «съедает» фонд зарплат да расходы на материалы. Пришлось перед соседями извиниться, работников уволить и мастерскую закрыть. Многие несказанно на нас обиделись. Со стороны кажется, что хозяин богатеет за счет наемных работников, хотя на самом деле открыть в Израиле производство, не располагая начальным капиталом, - это форменное самоубийство.

Юра и Лена решили работать вдвоем.

- Прежде процентов десять изделий приходилось выбрасывать: каждый из работников выполнял какую-то конкретную операцию и нередко допускал неточности, в общем и целом набиралось немало бракованных фигурок, - рассказывает Юрий. - А сейчас проблема брака сошла с повестки дня…

- …Зато возникла другая проблема - началась интифада Аль-Акса, - уточняет Лена. - В 2000 году мы с Юрой впервые за десять лет жизни в Израиле смогли, наконец,  съездить в Донецк. Вернулись в Израиль – и загремели в «черную дыру»: все заказы отменены - туристов нет. Владельцы магазинов слышать не хотят о предварительных договоренностях: «Неважно, что вы уже произвели по нашим заказам партии сувениров - оставьте их себе на память».

Пришлось Догаевым в авральном порядке искать новую нишу.

Выживание: галилейская версия

В годы интифады Юрий был вынужден заняться производством керамической плитки. Казалось бы, суровая проза жизни, никакой романтики. Верно. Для кого угодно – только не для прирожденного художника. В ходе напряженного творческого поиска Юра расчувствовался до такой степени, что отделал придуманной им изысканной плиткой крыльцо своего дома.

Когда новая волна террора сошла на нет, Догаевы решили: «Идем в народ!» И стали ездить на всевозможные выставки-продажи (их постоянно проводят в крупных торговых центрах и на улицах в  оживленных местах).

- Куда мы только не таскали свои фигурки, - вспоминает Юрий. – Встаешь в четыре часа утра, укладываешь картонные коробки в  багажник – и едешь в Тель-Авив, Иерусалим или Беэр-Шеву. Сидишь в коридоре торгового центра до самого закрытия – до 11 часов вечера. Домой возвращаешься в 2 часа ночи, а рано утром нужно встать и приступить к работе: обжиг изделий – дело тонкое, в нем требуется точность. Ничего, кое-как просуществовали…

Лене, правда, пришлось наняться на работу в компанию «Осем»:  Догаевым было ясно, что за счет чистого искусства в Израиле не выжить, даже если заниматься своим делом 48 часов в сутки.

- Проработала я в «Осеме» восемь лет, - рассказывает Лена, - даже продвинулась по служебной лестнице.

- Тем временем в страну снова хлынули туристы, вот я и сказал Лене: увольняйся – попробуем возродить семейный бизнес, - вспоминает Юрий. – Лена подала заявление об уходе лишь после того, как  удостоверилась, что туризм действительно на подъеме.

К тому моменту Догаевым довелось пережить еще одно потрясение: абсолютно случайно выяснилось, что оригинальные фигурки – плод Юриной фантазии и таланта – скопировали конкуренты, но производят не из глины – штампуют из полиэстера.

- Поехали мы как-то с Леной в Тель-Авив, - рассказывает Юрий. – Идем по улице, витрины разглядываем. И вдруг я вижу… свою фигурку! Откуда она здесь – мы ведь с этим магазином не сотрудничаем?

Юрий вошел, взял фигурку в руки и оторопел – какая легкая!

- Выяснилось, что незадолго до начала интифады двое агентов сняли копии с Юриных фигурок, а штамповать их отправили на Тайвань, в Таиланд и еще бог весть куда, - объясняет Лена. - Вскоре завозить в Израиль штамповку стали контейнерами. Издалека фигурки похожи на Юрины, но так как произведены они из полиэстера, продавали их по 20 шекелей. Друзья всполошились: подайте на агентов в суд по обвинению в плагиате и нарушении авторских прав. Но не было у нас ни сил, ни денег на судебную тяжбу.

Впоследствии Лене в течение пяти лет названивали владельцы магазинов и просили поставить сувенирные глиняные фигурки, но Юрий был неумолим: до тех пор, пока этому беспределу не будет положен конец, ни одну свою работу на продажу он не выставит.

  

Так и получилось: новые глиняные человечки Догаева – забавные и очень добрые - появились на полках израильских магазинов лишь спустя пять лет, когда поток краденой штамповки полностью прекратился. К тому моменту, впрочем, Юрий Догаев уже приобрел мировую известность: его работы хранятся в частных коллекциях в США, Германии, России и многих других стран…

- Пойдемте, покажу вам процесс обжига, - предлагает Юрий.

Входим в небольшое помещение, в котором стоят две печи. В одной из них к еврейскому Новому году – Рош а-Шана «дозревают» пурпурные  гранаты. Юрий на секунду приподнимает массивную железную дверцу и спешит закрыть: время и температура обжига – залог прочности глиняных изделий.

Я тем временем думаю о том, каким же запасом прочности, каким оптимизмом и целеустремленностью нужно обладать, чтобы пережить столько потрясений, кризисов, войн – и не опустить руки, не сдаться, не сломаться и не озлобиться. 

- А вот и Юрины хамсы, - показывает Лена. – Вы верите в то, что хамса предохраняет от бед?..

- А вы, Лена?

- Я – верю!